Дети синего фламинго - Страница 22

Только я подумал об этом, как почувствовал, что опускаемся. Нет, дело не в том, что Птица угадала мои мысли. Просто она, видимо, прилетела куда хотела. Лес впереди обрывался на краю громадной темной синевы, пересыпанной солнечными блестками. Ветер бросил в меня запах соли, как мокрые охапки водорослей. Я понял наконец, что мы подлетели к морю…

У моря поднимались очень высокие скалы. Их вершины были плоские и сливались в одну площадку. Или даже площадь. На этой каменистой желтой площади я разглядел жидкие кучки зелени и какие-то круглые постройки. Увидеть все как следует я не мог: мы снижались все быстрее, ветер засвистел в крыльях Птицы и так хлестнул меня по глазам, что я зажмурился.

Потом скорость упала. Я глянул вниз. Земля приближалась. Она крепко ударила меня по ногам, я пробежал три шага, выпустил птичьи ноги, не удержался и покатился по мелким камням. Сел.

Птица стояла недалеко от меня. И мне показалось, что смотрит она встревоженно и вопросительно.

– Ничего, Птица, – сказал я. – Спасибо, Птица!

Она весело протарахтела клювом. И вдруг взмыла в высоту и пошла, пошла вдаль, больше не посмотрев на меня.

А я… Что теперь будет со мной? Куда я попал? Зачем она меня сюда принесла?

Я сидел на каменистой земле. Из земли пробивались редкие травинки с очень маленькими синими цветами. Недалеко от себя я увидел несколько больших старых пушек на покривившихся лафетах. А из кустов на краю площадки поднимались желтые каменные стены с двумя рядами узких окон. Это был полукруглый бастион с разрушенным верхним карнизом.

Сзади захрустел щебень. Я вздрогнул и вскочил.

Ко мне подходили трое ребят: девочка и два мальчика чуть поменьше меня ростом. Они совсем не похожи были на ребят из города – лохматые, босые, в отрепьях…

Но зато какие живые и ясные были у них лица!

Девочка оглядела меня, покачала головой и со вздохом сказала:

– Ободрался-то как… Ну-ка, пойдем.

Бастионы

Девочку звали Соти. Она смыла кровь с моих рук и ног, дала глотнуть из жестяной кружки горького отвара, залепила ссадины прохладным пластырем. Тихонько спросила:

– Больно?

– Нет… – смущенно сказал я.

У Соти были серые спокойные глаза, белые прямые волосы и тонкие умелые пальцы. На худенькой шее у нее висело ожерелье из крошечных ракушек и мелких синих цветов, которые росли здесь повсюду. Оно качалось и задевало мою щеку, когда Соти наклонялась…

Девчонки в нашем классе разом скривились бы, увидя ее пыльные босые ноги, облезлую от загара переносицу и разлохмаченное внизу платьице из серой дерюжки (вернее, не платьице, а маленький мешок с дырами для головы и рук). Но Соти была славная, несмотря на свой наряд из мешковины…

Дерюжные мешки разной длины и ширины носили и другие здешние ребята. А кое-кто был в таком тряпье, что сразу и не разобрать, что это: штаны с рубахой, остатки халата или просто лоскутки, связанные тесемками. Лишь на одном из мальчиков я увидел нормальную одежду – старенькую, но приличную.

Мы расположились в тени квадратной башни на траве. Пока Соти лечила меня, ребята стояли в сторонке. Ни о чем не спрашивали. Потом смуглый тощий мальчишка лет восьми притащил еду в большом лопухе: две вареные рыбины и крошечный кусочек хлеба.

Я сидел, прислонившись к теплым камням башни, и мальчик положил шероховатый лопух мне на колени. Заботливо сказал:

– Ешь осторожней, не подавись. В рыбе кости. – И добавил доверительно: – Я все время давлюсь…

– Потому что жадничаешь, – заметила Соти.

Остальные засмеялись, но не обидно. Мальчик тоже засмеялся. У него был веселый рот с засохшей ранкой на верхней губе и редкие зубы. Он объяснил:

– Я не жадничаю, а тороплюсь… Ты смотри, не торопись.

– Не буду, – пообещал я и проглотил первый кусок. И спросил, глядя в озорные глаза мальчишки: – Тебя как зовут?

– Уголек… А правда, что ты прилетел на птице? Все говорят, а я не видел. Я в башне котелок чистил.

– Правда.

– А это твоя птица? Ручная?

– Нет, не ручная. Просто мы подружились…

– А как? Ты расскажешь?

– Дай человеку поесть! – прикрикнул светловолосый паренек лет четырнадцати (ребята звали его Галь). – Расскажет, когда придет время.

– Да я могу и сейчас, – торопливо сказал я. Потому что ясно было, что это друзья.

Но Галь остановил меня:

– Лучше потом. Когда придет Дуг…

“Кто такой Дуг?” – подумал я, и в эту секунду Уголек радостно завопил:

– А вот он идет!.. Дуг! Дуг, смотри, к нам еще один вырвался! Дуг, он прилетел на птице!

Я взглянул, быстро отложил еду и встал. Как перед командиром. Мягкой походкой шагал к нам громадный парень. Буйно клубились и горели на солнце его огненные кудри. На лице и на плечах парня проступали сквозь прочный загар золотые россыпи веснушек.

Я почему-то сразу вспомнил нашего вожатого Сашу из лагеря “Горный ключ”, хотя Саша был невысокий и белокурый. А, вот в чем дело! У Дуга оказались такие же ярко-синие глаза. И улыбка его была похожа на Сашину.

Дуг подошел, веснушчатой лапой провел по моим волосам, сказал, как знакомому:

– Вырвался? Неужели на птице? Вот молодчина! Да ты садись, поешь… – И добавил ободряюще: – Теперь ничего не бойся. Сюда никто не доберется, никто тебя не обидит.

Это я и сам понимал. Я тоже улыбнулся и хотел ответить, что я очень рад, и что меня зовут Женька, и что наконец-то я встретил на этом острове настоящих людей. Но резко закружилась голова, и будто холодными ладонями сдавило затылок.

– Ой-ей… – негромко и озабоченно проговорил Дуг. Подхватил меня и понес в низкий каменный дом, который, как перемычка, соединял квадратную башню с полукруглым бастионом.